Возвращение астровитянки [= Полёт за сингулярность ] - Ник. Горькавый

— Ты само обаяние — действуешь неотразимо на женщин любого возраста, даже на тех, кому за восемьдесят!

— Ну, восемьдесят — это не возраст для настоящей женщины! — уверенно сказал Майкл.

— Вот-вот — именно об этом я и говорю! — рассмеялась Элиза.

Майкл хмыкнул:

— Что такое возраст? Старенький дядюшка Борис из династии Шихин-ых всегда утверждал, что жениться нужно в последнем приступе молодости, собравшись с духом и подгребая под пиджак остатки стройности.

— Что-то плоховато ты следуешь этой мудрости, — улыбнулась Элиза.

— Силы воли не хватает… — вздохнул Майкл.

Через некоторое время он попросил у Элизы разрешения оставить её на минутку. И она с ужасом увидела, как он подходит к её родителям и о чём-то с ними говорит. Что он затеял? У отца с лица не сходило хмурое выражение. Вот они повернулись и втроём зашли в дом. Элиза страшно разволновалась, но тут на неё напало целое семейство Хопкинсов с полудюжиной детей и собак — они целовались, галдели и кусались, — и переживать стало некогда.

После довольно долгого отсутствия Майкл возвратился с двумя бокалами шампанского. Элиза так обрадовалась ему, что даже забыла спросить, о чём он говорил с её родителями.

Вдруг музыка стихла без всяких знаков со стороны молодой хозяйки. На открытый центр веранды выступил отец Элизы и сказал с очень серьёзным и бледным лицом:

— Дорогие гости, вы уже хорошо знаете принца Майкла, нашего нового островитянина…

Одобрительный смех раздался среди гостей, увидевших Майкла впервые два часа назад.

— …и ещё лучше вы знакомы с нашей Элизой…

Взволнованный отец откашлялся и собрался с духом:

— Я хочу сделать важное объявление… об официальной помолвке между нашей дочерью Элизой дю Снайдер и Майклом Гринвич-Уолкером, младшим принцем династии Гринвич!

Толпа гостей ахнула и разразилась бурей аплодисментов.

Элиза в ужасе посмотрела на Майкла. Что он наделал! Никки ему никогда не простит! И ей тоже.

Ответный взгляд Майкла был ласков и серьёзен.

Тут людской гул всплеснулся ещё больше и затих, как по команде. Рядом с бледным отцом Элизы и её матерью, беспрерывно вытирающей глаза платком, возникла голограмма величественной императрицы Николь в длинном строгом чёрном платье, украшенном лишь крупной алмазной брошью в виде короны.

Всё поплыло перед глазами Элизы, и она вцепилась в локоть Майкла, как в спасательный круг.

— От имени всей династии Гринвич поздравляю с помолвкой Элизу и Майкла, а также миссис и мистера дю Снайдер!

Звучный голос могущественной императрицы был слышен далеко за пределами веранды. Взрыв аплодисментов и криков выплеснулся ещё дальше.

В этот момент в небо над островом ударил фейерверк. Красные и синие орхидеи расцвели на полнеба, но Элиза не смотрела вверх. Она, едва удерживая сердце в груди, на подгибающихся ногах подошла к Никки, не отрывая от неё взгляда.

— Здравствуй, Никки… — еле слышно сумела сказать Элиза.

— Здравствуй, Элиза… — ответила негромко императрица Северных.

— Неужели, ты… — не сумела закончить свою мысль Элиза, но Никки её поняла.

— Будь счастлива, принцесса Элиза, — твёрдо сказала Никки, — для нас с Джерри счастье Майкла важнее всех политических расчётов. Мир не погибнет без его жертвы на алтарь долга…

— Спасибо тебе, Никки… — шепнула Элиза и несмело протянула дрожащие пальцы.

Никки помедлила, а потом подняла свою руку.

Их ладони слились. Хотя это было невозможно с точки зрения техники, Элиза почувствовала тепло Никкиной руки. И это незаметное тепло без следа испарило её застарелую ненависть.

— Поздравляю тебя, сын, — сказала Никки, переведя глаза на подошедшего Майкла. — Ты быстро возмужал.

И величественная фигура в чёрном исчезла.

Элиза перевела дух и посмотрела на Майкла. Тот улыбнулся и крепко обнял девушку за плечи. В следующее мгновение они попали в объятия совсем уж безудержно плачущей матери Элизы и еле сдерживающегося взволнованного отца.

И всех их захлестнул поток друзей, поздравляющих, обнимающих, пожимающих руки. Шампанское щедро полилось, наполняя тесные ряды тонких бокалов, и громко зазвенел хрусталь во имя новой счастливой пары. А над толпой взволнованных людей без устали распускались гремящие и шипящие цветы фейерверка.

Не обращая никакого внимания на небесный грохот и людскую суматоху, в кронах старых каштанов кружилась метель мерцающих огоньков.

Для влюблённых светлячков был самый сезон.

Они отчаянно вспыхивали зелёным светом и звали, звали друг друга… Ведь главное в этом мире — найти свою любовь, единственную и вечную.

Это может быть прекрасный светлячок или обычная принцесса.

Не важно. Главное — успеть найти, пока не настала зима.

Быть изгоем — несладкая работа. Но я привык.

На серьёзные конференции по внеземной жизни меня давно не приглашают, доклады мои ни в повестку секций не ставят, ни на стенды не допускают. Не в том дело, что специалисты по внеземному разуму («внеразумники» на жаргоне аспирантов) не соглашаются с моими работами или имеют что возразить.

Просто я — persona non grata.

Написать со мной в соавторстве статью — значит потерять лицо или стать объектом насмешек коллег. Я слишком нетерпим к чужой глупости и слишком скандален. И, конечно, мои работы кажутся всем ненаучной фантастикой. «Основы дипломатических взаимоотношений с инопланетными цивилизациями» — никто в здравом уме не станет писать такую работу, в то время как все наличные инопланетяне исчерпываются марсианскими бактериями.

Я — пишу.

Значит, я — не в здравом уме. Очевидно же? А если вспомнить длинный список других моих работ: «Схемы военных действий в межзвёздном пространстве», «Звёздная колонизация: мифы и реальность», «Потенциальная вариабельность психологии инопланетных гуманоидов», «Понятие рациональности в негуманоидных цивилизациях»…

Короче, общение со мной может дискредитировать любого специалиста, занимающегося респектабельными проблемами межзвёздной связи или поиском экзопланет. От меня шарахаются даже составители пресловутого дурацкого линкоса — языка общения с потенциальными инопланетянами. «Грамматика как отражение человеческой психологии», «Обобщённая неограмматика для связи с иным разумом» — это их Рубикон, за который они умрут, но не перейдут.

Среди космограмматиков есть пара хороших ребят, и я с ними изредка встречаюсь в захолустных ресторанчиках — чтобы никто не увидел нас вместе. Они охотно рассказывают мне, какой визг поднимают члены редколлегии научных журналов, когда получают очередную мою статью.